Признавать свои промахи непросто. Особенно непросто это делать, когда привыкла быть сильнее и ловче остальных, и кому, как не тебе, справиться с угрозой, успеть остановить...
Но останавливают тебя.
Заманивают, обманывают, связывают на тридцать три узла и запирают на тридцать три запора, поймав на твоей же слабости, оставив мучительно гадать, что ты сделала не так, что ты пропустила мимо ушей, что – попросту забыла в своем стремлении всех спасти. За тяжелой стальной дверью остались дети, которые вовсе не нуждались в спасении, просто ты – их добыча, и за роль приманки им заплатят щедро.
И знать бы заранее — ничего бы не изменилось. Жизнь не дает гарантии на искренность и честность, и каждый раз, бросаясь на помощь, каждый из них рискует попасть в ловушку преданного доверия, и нет правильного и неправильно, есть только выбор.
А кто-то другой выбрал ее: раскрутил по винтику, придирчиво изучил, нашел слабое место и с размаху ударил кувалдой прямо по нему – по детям, чумазым и беспризорным, по тем, чьего исчезновения не заметят, по тем, кому не придут на помощь. Она хотела помочь, а теперь помощь нужна ей… и всему городу.
Он почти нелеп в своем костюме, расписанном датами, этот человек со злым, насмешливым голосом, но от его фигуры веет запредельной, почти истерической жутью. Он бы вынул ей печень живьем и сожрал сырой под бокал кьянти, если бы это могло повысить его статус среди себе подобных, но у них своя мера авторитета. Их личный Святой Грааль ходит по ночам темными закоулками, почти не ошибается и вселяет страх в сердца преступного Готэма. Прорваться в дамки из рядовых злодеев одним ходом можно, лишь уничтожив его. Оленерогому, мало просто убить, ему в порошок бы стереть все, что Бэтмен собой символизирует, и начинает он окольными путями – с тех, кого ему не удастся сегодня защитить.
Он сказал, что игра начнется через час.
Сказал, что они подведут этот город, и тогда от него не останется камня на камне.
Сказал, что перед гибелью весь Готэм возненавидит их – ее, и того, другого, и символ, который они носят на груди, возненавидит Бэтмена и всех, кто с ним заодно.
Он настолько уверен в своей победе, что согласен играть честно, и теперь Кассандра может только смотреть на монитор и ждать, пока придет в себя ее невольный союзник – почти друг, почти брат, трижды жертва, не желающая быть жертвой и каждый раз вырывающая клок мяса из своих обидчиков.
Она может только верить — в него и в то, что они успеют вовремя.
В Рождество же положено верить в чудо, ведь так?..

Отредактировано Cassandra Cain (2017-01-14 08:35:57)

Чужой голос – битым стеклом по голым нервам, тем самым, который хрустит под подошвой чужого ботинка. Кассандра вскидывает голову и хмурится, пытаясь подобрать верные слова, нужные слова, необходимые слова. Было бы намного лучше, если бы это она была там, ей темнота давно привычна, Дэвид столько раз оставлял ее в полной изоляции от света и звука, что она научилась слышать не только звуки, но и эхо собственного дыхания, улавливать потоки воздуха, угадывать очертания предметов в полной темноте по слабым изменениям в окружающем пространстве. Она бы услышала… нет, не тень звука, эхолокацию ей едва ли удалось бы освоить, но едва слышный писк, шипение микросхем – это Кассандра могла бы уловить. Этого ей было бы достаточно, чтобы не наступить, не раздавить, обойти каждое препятствие на своем пути.
Но она здесь, на полу перед ней лежит подробная схема расположения каждой игрушки на елке, а один из блокаторов сигнала только что погиб под тяжелой подошвой чужого ботинка. Это особый вид издевательства – выбить каждого из них из колеи, заставить делать то, что им непривычно, и если Джейсон хотя бы мог вспомнить, что значит подчиняться чужим командам, то сама Кассандра даже примерно не представляет, что значит командовать.
Это пугает.
— Добрый вечер, Готэм! Вы все долго этого ждали, и мы наконец-то в прямом эфире!  Наш первый участник с первых же секунд теряет очки, уничтожив один из блокаторов, но мы не хотим потерять такую внимательную аудиторию слишком рано, а потому вводим новое правило – каждый из наших драгоценных участников имеет право ровно на три ошибки, и одна из них уже совершена.
К сожалению, по техническим причинам и из вопросов нравственности мы не можем узнать, что думает Красный Колпак по этому поводу. Рядовые исполнители не имеют права голоса в нашей чудесной демократической стране, и потому вы, уважаемые телезрители, можете услышать только координатора. И перед тем, как мы переключимся на канал Сироты, напоминаю: не пытайтесь переместить ваши чудесные, просто-таки взрывные елки самостоятельно – датчики движения зафиксируют перемещение, и детонатор тут же сработает. Разумеется, это не касается тех, чьи блокаторы были уничтожены – осталось всего два, но имена счастливчиков мы узнаем только в полночь!
Слово Сироте и – счастливого Рождества!
Кассандра хорошо помнит, что ее – слышат, а значит, нельзя называть имен. Никаких имен.
— Красный. Слышишь? Направлю. Игрушки – блокаторы, надо украсить правильно. Если нет – взрыв. Много. Понимаешь?

Отредактировано Cassandra Cain (2017-01-14 08:34:55)

Будь Кассандра чуть… нет, не старше – взрослее, мудрее, будь она той, кем могла бы быть, если бы не была дочерью своего отца, недолюбленного ребенка с темным прошлым и без будущего, она бы задалась вопросом, почему. Почему не явить их лицо всему миру, не подставить под удар других злодеев, чья личность зачастую уже известна всему Готэму – и не только ему? Будь Кассандра чуть взрослее, она нашла бы массу ответов, но сейчас у нее есть только один:
— Соблюдает правила. Справедливость – нет лица. Камера ночного зрения, далеко. Не лицо – только весь – и елка. Говорить… говорить тяжело.
Говорить тяжело – а не говорить нельзя. Голос хрипнет и пересыхают губы, но надо продолжать. Связали ее добротно, стянув за спиной не запястья, а локти: не достать зубами и не извернуться. Нет гарантий, что за ней не наблюдают, а оторвать взгляд от монитора страшно. Каждое промедление – риск ошибки, их общей ошибки, что бы там ни говорил Календарный Человек.
Ее ошибки, права на которую она не имеет.
— Нет света – тоже правило. Не смотри, Красный. Слушай, я поведу. Лучше бы наоборот, но он не позволит. Даты везде. Всегда – даты.
— Дин-дин-дон, маленькая Сиротка тоже теряет очки! Кажется, мы недостаточно ясно объяснили, что подсказывать можно только в пределах поставленной задачи, но, как говорит один мой амбивалентный друг, незнание закона не освобождает от ответственности! Будьте внимательнее, наши дорогие друзья, если хотите, чтобы Готэм пережил эту ночь.
Кассандра только скрипит зубами в приступе самобичевания и чего-то еще – горячего, жаркого, бьющего в виски и сводящего губы в немом оскале. Ей можно, ее не видят, но впервые она пробует отчаянную, горячую злость на вкус, раскатывает по языку, впрыскивает кислотой в вены, и кость плавится от этого. Это странно и страшно, потому что Кассандре кажется, что она никогда не была живее, чем сейчас.
— Слушай меня. Закрой глаза, тогда не отвлекут. Шаг не вверх, а вскользь – шаркай, не топай. Так пнешь, не раздавишь. Елка… — она мучительно морщится, вспоминая, как говорила Бэтвуман. – Елка на три часа. Слышишь, Красный? На три часа!
Три часа – это когда направо, она помнит, но помнит ли Джейсон? Для Кассандры это недавно, но он уже давно одиночка, и неизвестно, поймет ли он принятую у военных систему ориентирования. Кассандре остается только верить в него, потому что она не уверена, что Готэм верит в линчевателя под красным колпаком.
Она – верит. Бэтмен верил, так как она может не верить, не оспорив его мнение?

Отредактировано Cassandra Cain (2017-01-14 08:34:11)

Он оказался хорошим исполнителем – лучше, чем Кассандра могла предположить, учитывая его нелегкий характер, однако прошлое в качестве Робина явно не прошло для Джейсона бесследно. Она не уверена, что сама настолько же хороша в качестве координатора, однако не может сейчас думать об этом. У них получается, и неважно, кто приложил больше усилий, а кто сумел лучше применить свои навыки, когда счет идет на секунды, а на кону – десятки и сотни тысяч невинных и не очень жизней.
— Ниже на ладонь. Левее, — Кассандра сверяется со схемой и неловко поводит руками, затекшими от неудобного положения. Если бы только удалось вывернуться из плотного узла, стянутого над локтями… Едва ли эта задача по плечу любому нормальному человеку, но Кейн едва ли вписывается в понятие нормы и все еще больше оружие, чем человек, чтобы не попробовать. Если бы были связаны только запястья, было бы проще, но ей на совесть стянули и локти, и освободиться так просто не получится. Знать бы еще наверняка, что делать дальше…
Кассандра не может не задаться вопросом, как Джейсону вообще удается не просто сохранять самообладание, но даже расслабиться настолько, чтобы насвистывать навязчивый и незатейливый мотивчик. Самой Кассандре он впивается в подкорку, вплавляется в кости, нервирует нарочитой игривостью, неуместной и оттого особенно издевательской. Она не бессмысленна, не просто так: вероятно, будь там кто-то, для кого чужие голоса звучали бы громче, чем собственное упрямое молчание, кто-то вроде самой Кассандры, и липкий, мерзкий, нарочито жизнерадостный мотив мешал бы ему сосредоточиться, сбивал бы с толку, с мысли, с заданной цели.
Мешал бы услышать нечто важное.
Что именно пытается скрыть от Джейсона за этими звуками Календарный Человек — негромкое, еле слышное потрескивание приборов, тайный звук, собственный голос в соседнем помещении? Или же он скрывает вовсе не от Джейсона, а от других, кто так же смотрит эту передачу — от тех, кто учил каждого из них, кто по постороннему шуму способен вычислить их приблизительное местоположение, и по тысяче неявных признаков — местоположение точное с погрешностью на уровне сантиметров?
Всегда есть что-то, что способно дать подсказку: шум автомагистрали, приглушенный грохот подземки, навязчивая реклама на огромных экранах, отражение вывески с названием мотеля на заднем плане. Всегда есть какой-то след, просто пока сама Кассандра слишком взволнована, чтобы ухватит его.
— На десять часов, Красный. Три шага.
.

Отредактировано Cassandra Cain (2017-01-14 08:33:05)

Кассандра никак не может поймать изменчивый ход времени.
Оно то частит, когда Джейсон вслепую ищет игрушки-блокаторы, разматывает мишуру, осторожно передвигается, стараясь не задеть и не раздавить что-нибудь, то замирает, отчаянно балансируя на самом краю восприятия, когда он пристраивает очередное украшение на отведенное место и когда сама она отчаянно пытается ослабить узлы, не привлекая при этом лишнего внимания. Размышления о том, что делать после, она благоразумно откладывает до тех времен, когда все-таки освободится, сейчас ее внимания требуют более срочные дела.
Когда Джейсон роняет старый, надсадно шипящий патефон, Кассандра уже ожидает глумливых насмешек: такие, как Календарный Человек, не могут без них, им важно чувствовать власть, важно казаться чем-то большим, чем они являются, но оглушительная тишина не взрывается шквалом слов ни через секунду, ни через две, а на третью Кассандра слышит это.
— Слышу. Не помехи – слишком ровно. Цик-лич-но, — с трудом подбирает она нужное слово. Веревки врезаются в запястья с яростью голодного зверя, сдирают кожу, но не желают выпускать добычу из пасти, как тот чудовищный волк из старых скандинавских сказок. – Что видишь?
Она уже почти верит в то, что о них забыли, почти готова принять то, что они больше не интересны, что можно говорить свободно, вслух и без намеков, которые ей, даже простой речью пользующейся с трудом, даются сложнее, чем акробатические трюки на тросе в пятидесяти метрах над серым асфальтом, но надежда не любит правды.
— Дамы и господа, мы выходим на финишную прямую! После ужасного начала наша команда недогероев показала прекрасный результат, обойдя крайние сроки на целых одиннадцать минут! Всего одна игрушка должна занять свое положение – и город спасен, все ликуют, все празднуют… или нет? Ведь в здании заложена еще одна бомба, и она напрямую связана с нашим чудесным блокатором! Если замкнуть сеть изоляции сигнала, то она взорвется по истечении отпущенного им срока, если не замкнуть – просто отключится. Как видите, все очень просто, дамы и господа! Так что же выберут наши герои – жизнь или героическую гибель? Какая чаша весов перевесит?
Не переключайте ваши каналы – результата вам все равно не избежать!
И… счастливого Рождества!
Кассандре не страшно умирать – по крайней мере, не так страшно, как вдруг оказаться виновной в смерти целого города, но там, по ту сторону монитора, в тесной и темной камере вовсе не она, а Джейсон.
И Кассандра не знает, что выберет он.
— Красный?..

Отредактировано Cassandra Cain (2017-01-14 19:20:43)

Позже Кассандра подумает о том, что сделала не так.
Подумает о том, что надо было сделать, как учил отец — уничтожить, выйдя за пределы собственных возможностей, бросить все, что у нее есть, на яростную атаку, сломать руку, ногу, что угодно, лишь бы добраться до цели и... убить? Позже она дойдет до этой этической ловушки, до сложного уравнения, в котором четки и неизменны только математические данные, неумолимо твердящие, что одна жизнь все-таки дешевле, чем сотни тысяч жизней, особенно жизнь такого человека.
Это все будет позже, сейчас же у Кассандры нет времени на размышления: уже нет смысла опасаться, что врага могут разозлить ее действия, Джейсон сейчас занят тем, по сравнению с чем ее попытки освободиться не более, чем детские шалости на фоне неслыханной дерзости. А значит, можно уже не жалеть ни сил, ни самое себя, и негромкий хруст выбитого сустава звучит неестественно громко, а руку обжигает горячей волной до самого локтя. Это ничего, Кассандре не привыкать к боли, сейчас куда важнее то, что ослабленная веревка выпускает из своего плена сперва одно запястье, а затем — второе. Дальше уже легче, и Кассандра едва ли не впервые в жизни благодарна отцу за его жестокую науку, за то, что он годами ковал из нее не камень даже, а звонкую сталь, потому что без этой науки не вывернуться бы ей из узлов и не искать глазами единственное, чего не учел их противник: узкую решетку вентиляционного хода.
— Красный. Скоро буду, — обещание поспешно, но не самонадеянно: кто-то другой едва ли сумел бы добраться до вентиляции, однако Кассандра довольно мала для своих лет и способна взобраться даже по отвесной стене, ей каждая выбоина в подмогу, а вентиляционная система довольно стара, с достаточно широкими шахтами, чтобы можно было протиснуться и даже двигаться достаточно быстро. Невероятно быстро для других, отчаянно медленно для самой Кассандры.
Теперь отсчитывать время приходится про себя — не только потому, что никто не услышит, но и потому, что двигаться приходится на звук. В камере Джейсона нет света, зато по вентиляционным шахтам гуляет гулкое эхо, с которым она дружна настолько, что способна рассчитать не только направление, но и расстояние до источника звука. Остается только гадать, что думает Джейсон, не услышав по истечении минуты привычного уже отклика, но если она промедлит, он может уже никогда его не услышать, да и отвечать будет уже некому.
— Шесть минут, — выдыхает хриплым, сбившимся голосом Кассандра, вслед за решеткой приземляясь на пол камеры.