Временный лагерь археологов не мог похвастать ни особыми удобствами, ни особым дружелюбием. Историки вообще не самый приятный в обиходе вид учёных животных — как правило, они увлечены только тем, о чём пишут статьи, ко всему остальному относясь в лучшем случае равнодушно. В худшем — с язвительным отторжением, ибо ходят тут всякие и мешают философским думам.

Шаире в некотором смысле повезло: она была не только известным учёным, с которым принято было считаться, но и довольно необычным с точки зрения обывателя существом. Если она к своим крыльям привыкла, да и американские коллеги, которым постоянно что-нибудь тяжёлое и геройское падало на голову, обращали на них внимание только тогда, когда надо было занять соседнее место в автомобиле, то учёные Старого Света, менее подготовленные к жизни, странную женщину побаивались и явно предпочитали с ней без необходимости не встречаться. Ангел или нет, существо земное или сакральное — чёрт её разберёт, так что лучше не связываться, ибо кто знает, чем чревато.
Сандерс этому не сопротивлялась. Она присоединилась к раскопкам на территории Великого Нила исключительно по собственным причинам, не связанным с её обширной культурной деятельностью, и невнятному, но ощущавшемуся предложению держаться особняком вполне даже обрадовалась — сейчас оно ей было на руку. От одиночества крылатая валькирия в принципе никогда не страдала.

Её палатка стояла чуть в отдалении от остального лагеря. Не так, чтобы выйти за его незримые границы, но с явным намёком, что в общее сборище, на данный момент возливавшее во славу всех богов разом, она как бы не входит. По крайней мере, не целиком. Это позволяло желавшим пообщаться ближе, не задумываясь, проходить мимо и под полог не соваться, дав Орлице приятную возможность заняться собственными интересами.
Вернее, одним: тяжёлым деревянным ларцом со сложной резьбой на крышке, с которой давно облетела позолота, но ещё угадывались смутные человеческие — похожие — очертания. Клад, к которому целенаправленно вели её призраки не то прошлого, не то ещё будущего, был укрыт в тайнике — найти его случайно не было вообще никакой возможности, а в руки танагарианки он упал как будто бы сам.
Открываться шкатулка отказывалась намертво; замки не то заржавели, не то были с каким-то чересчур хитрым секретом. Разложив перед собой два пенала с инструментами разной степени оригинальности вида, воительница методично обстукивала лакированные бока, твёрдо намереваясь понять, какая сила приволокла её сюда и для каких целей.

Не для того, чтобы послушно исполнить, но для того, чтобы хотя бы знать, на что в будущем не стоит обращать внимание.

Ларец наконец тихо и отчётливо щёлкнул. Издав тихий протяжный звук, сошедший бы за выражение удовлетворения, жрица откинула крышку — и задумчиво уставилась на его содержимое.
Пара серебристых перьев и длинный, изогнутый рог с резьбой слабо вписывались в её представления о прекрасном, а так же ожидания по поводу странной находки.

Первые полторы секунды ничего не происходило, но потом вселенная, очевидно, решила, что пора выкинуть что-нибудь забавное и посмотреть, что получится. От ларца пахнуло чем-то терпким и немного сладковатым; дымка, заклубившаяся над перьями, как туман, потемнела, и внезапно что-то громыхнуло. Не то снаружи, не то всё же внутри. Шаира, не первый и, увы, не последний раз работавшая с магической дрянью всех мастей, мгновенно вскинула крылья, прячась под ними, как ребёнок под одеялом.
Однако убивать её не торопились, земля тоже не разверзлась, и жрица осторожно открыла глаза, левой рукой сжимая тускло искрившуюся рукоять кинжала, убранного за голенище. Не то, чтобы она не была бы видеть Гора, отнявшего её у стихии и отдавшего жизни вновь, но у бога был отвратный характер, поэтому встречать небесного покровителя лучше было с заранее заготовленным приветствием. Жаль, что не было под рукою верной булавы.

Вместо сокола посреди шатра, гордой и мрачной горой, возвышался… Демон? Ангел? Великий волшебник? Что? Воительница ошарашенно моргнула, разжав ладонь.

— Т-т-твою мать… — Только и выдохнула женщина, выглядывая из-за белоснежного оперения. — Я ещё ничего не трогала!
Не узнать павшего было нельзя. Одежда его сменилась, повадки тоже, да и ростом он был выше, чем она помнила его в последние встречи; но голос — голос и глаза, холодные, жёсткие, как металл, — были всё теми же. Корону на тёмных волосах танагарианка, немного подумав, решила покуда игнорировать. Ну, мало ли, какой карьерный рост может случиться у существа вселенских масштабов, если оно вдруг заскучает.
Поймав себя на мысли, что смотрит она на Сэмюела опять слишком пристально, Сандерс сглотнула. Выдохнув, она засмеялась — немного нервно, немного неловко, отвела глаза. Сияющее великолепие павшего ангела посреди походной палатки, в нехитрой походной обстановке которой виднелась привычная танагарианке аскеза, казалось нелепым, но он был впечатляюще прекрасен в своём неземном облачении.

Однако что-то царапнуло её.
— Подожди, — женщина прокрутила в голове сказанное свалившимся на неё гостем, — подожди. Ты говоришь, это ангельские перья? Не такие, как у меня? Это… Странно. Я верю, что ты не ошибаешься, но это правда странно.
Она запнулась, потом продолжила, виновато потупившись в пол:
— Ну… Я тебя не звала. Кажется, это ларец сам, когда его открыли. Или перья, или рог; не знаю. Я… Мне… Я видела это место во снах. Мы в Египте; окрестности Луксора, Картер в Америке. Лига сейчас — в общем, там сложно. Он нужнее там. А я поехала на раскопки сюда. У меня иногда бывает, это старый дар, он иногда просыпается — я вижу будущее, в которое можно или нужно вмешаться. Это нашла в тайнике… Но я не понимаю, что это.

Отредактировано Shiera Sanders-Hall (2017-04-18 21:10:53)

Женщина чуть качнула головой. Вопрос "и куда на этот раз" её теперь тоже отчаянно беспокоил, причём гораздо больше, чем дьявола. Он-то уйдёт, как пришёл, а Шаире с собой жить оставшуюся радостную вечность.
— Теперь знаю. — Но об этом стоило подумать, а меж тем она, старательно подбирая слова, продолжила: — Не всегда. Я не могу сказать, какое именно будущее я вижу: то, которое нужно совершить, или то, которому нужно помешать. Я заранее видела Рагнарёк норманнских богов и войну на Танагаре; возможно, если бы не эти… Сны, история пошла бы по-другому. Я вижу то, что может быть. Здесь я пока… Не понимаю, предостережение или просьба о помощи. Но это не дежавю… Кажется, не дежавю. Я твёрдо уверена, что этих вещей не видела. Хотя место знаю. У Фив был большой храм Херу. Можно?
Орлица теперь тоже взяла в руки рог, покрутила его в тонких и чутких пальцах, разглядывая резьбу, металл на краях, который почему-то не тронуло время, задумчиво осмотрела резные символы. Если павший ангел был уверен, что язык он знает, но не понимает написанного, то Шаира чувствовала себя куда более странно: неведомые ей знаки разбегались из-под взгляда, словно боялись быть прочитанными, но вместе с тем археолог чувствовала, что почти осознаёт их. На самом краю сознания царапалось какое-то узнавание, хотя письменность была очевидно неизвестной человечеству.
Может быть, танагарианская… Древняя… Старше, чем звездолёт, который упал у Эдфу.
Ладно, на самом деле, она и сама в это не верила, но так было спокойнее. Сандерс совсем не хотела впутываться в то, что связано было с Серебряным Градом, Создателем, ангелами и прочим крылатым зоопарком; всю свою жизнь эта женщина отчаянно хотела быть просто земным существом. Получалось, надо признать, не слишком хорошо.

Встав на ноги, она отряхнула свободные камуфляжные брюки от пыли, потянулась, глянула по сторонам. Подняв с пола небольшой рюкзак, танагарианка закинула его за спину, затянула поплотнее лямку и вдруг улыбнулась мужчине — легко и свободно. Как бы то ни было, она всё равно была рада его видеть. Рыжая пташка не понимала дьявола, не могла осознать, не в силах была даже представить границы его существа — но дьявол ей всё равно нравился. Просто. По-человечески.
Оптимизм в Орлице отключался только гильотиной — до следующего рождения.
— Да, пойдём. Знаю одно хорошее место, миль пятнадцать на юго-восток. Там пустыня и какая-то совсем мёртвая, ни колючек, ни ящериц — туда никто не сунется. Только ты… Ммм… — Она замялась, неловко прошуршала перьями, складывая белоснежные крыла за спиной. — Ты не мог бы, пожалуйста, очеловечиться? Про меня и так ходят странные слухи, не стоит подогревать их среди пьяного учёного состава. Им и без того худо, а так решат меня или сжечь, или канонизировать. Ничего из этого не входит в мои планы.
Придержав полог, воительница стремительной лаской выскользнула из шатра, наклонив голову. Рыжая медь её волос блестела на закатном солнце.

Обернувшись к своему гостю, она указала рукой направление:
— Нам туда.

— Ты высокий брюнет, — отмахнулась Шаира, — а твоё лицо всё равно никто не вспомнит, так что благополучно спишут на моего супруга. Люди видят то, что хотят видеть, а не то, что есть на самом деле. В этом есть определённая прелесть.
Дорога заняла немного времени; и Сэмюел, сейчас выглядевший ещё не как обычный смертный, но уже и не в таком пугающем великолепии, как герцог ада, и сама Холл двигались намного быстрее, чем всякий олимпийский бегун, а сам путь был изрядно скрашен мягким баритоном мужчины, кратко пересказывавшего историю одного не очень приятного ангела.
Выслушав дьявола, танагарианка тяжело задумалась. История человечества была многогранной и весьма запутанной; религии же, которые придумали себе люди и в которые поверили, и вовсе невозможно было расплести. Символы одной просачивались в другую, смешивались, принимая весьма причудливые формы — и разобрать, где исток, было очень сложно. Пожалуй, голову за то, что ларец принадлежал Херу, крылатая валькирия отдавать бы не стала. В равной мере он мог бы быть родом и из Эдема, и из Асгарда, и из какого-нибудь совершенно физического мира.
Просто самой Орлице этого категорически не хотелось.

Вздохнув, она опустила шкатулку на землю, присела рядом с ней.
— По крайней мере, с меньшими, чем у тебя. Там был замок, который я вскрыла отмычками, но сама крышка откинулась свободно, когда я потянула её вверх. Вот так, — узкая ладонь воительницы легла на чёрную ручку и потянула наверх, и ларец, издав короткий щелчок, снова открылся.
На мужчину она посмотрела с видом "да чтоб я знала, почему", но смолчала.
Серебристые перья тускло переливались в закатном мареве, точно окрашенные кровью: на их гладкой поверхности танцевали блики уходящего солнца. Зрелище сложно было сказать особенно приятным, но оно почему-то завораживало.
— Я, вероятно. Мне почему-то кажется, что вы с ним друг от друга взаимно не в восторге, — не слишком весело улыбнулась женщина.
Взяв в руки рог, извлечённый из внутренностей мрачнеющего распахнутым зевом сундучка, она несколько мгновений вновь разглядывала его, как будто видела впервые, потом тяжело вздохнула и поднесла к губам. Металлический мундштук на вкус был кисловатым и сухим; рыжая, задержав дыхание, будто бы колебалась, а затем сильно выдохнула.

У артефакта был низкий и тяжёлый голос. Он разлетелся протяжным стоном над мёртвым песком, взвив к небу пару крошечных смерчей; женщина отняла его ото рта и посмотрела по сторонам. Кажется, ничего не происходило; только перья, до этого безмолвно лежавшие на дне, внезапно вспыхнули колючим и злым огнём, поднявшись вверх на пару дюймов.
Сандерс ещё раз с сомнением посмотрела на рог в своей руке. Три символа, идущие спиралью, едва заметно светились.
— Если до этого рог призвал тебя, то кого я пытаюсь призвать сейчас? — Тихо спросила пташка, возможно, даже сама у себя.
Это был вопрос, на который лучше было бы никогда не знать ответа.

Отредактировано Shiera Sanders-Hall (2017-04-19 09:04:34)

Рывок дьявола застал её врасплох: женщина едва не рухнула ему под ноги, вписавшись крылом в широкую грудь, охнула и устояла только по той причине, что железная хватка Сэмюела так и не разжалась, мешая танагарианке сделать шаг вперёд или хоть как-то реагировать на происходящее. Однако развернувшееся перед носом светопреставление воплощения огромной крылатой фигуры из ничего достаточно надёжно отбивало всякое желание вырываться.
Жрица обречённо и тоскливо вздохнула, крепко сжимая рог. Она пока не до конца понимала его будущую роль, но была уверена, что отдавать артефакт тому, что явилось, как тень в ясный полдень, не стоит. Ещё неизвестно, с насколько пакостными намерениями оно сюда выпало.
(Хотя мысль запустить чем-нибудь в прекрасное видение была приятной.)

Рыжая нахмурилась, но решила не сразу рассказывать, что он может сделать со своими претензиями, а подождать до того момента, пока они закончатся. Ещё этот облезлый голубь не рассказывал археологу с несколько тысячелетним опытом, как надо вести раскопки! Она историей занимается дольше, чем живут некоторые цивилизации.
— Очень люблю, когда меня ждут, особенно так нежно и трепетно. А какого, собственно говоря, хуя ты ждал именно меня? Поискал бы себе кого-нибудь более расторопного или отдавал бы рекомендации к твоему поиску понятными простым смертным словами, — огрызнулась женщина.
За её плохо скрытым раздражением не было ничего: ни страха, ни почтения, ни даже любопытства к тому, что за тварь принесло сюда чудодейственным ветром. Мёртвый или живой, Метатрон был интересен жрице даже меньше окружающего её песка, особенно если учесть его впечатляющие манеры. В конце концов, он мог хотя бы попытаться изобразить "спасибо", а не делать вид, что Шаира по каким-то неведомым причинам ему всячески должна.
Лично воительница себя Небесной Канцелярии обязанной не считала никаким образом: все её сделки, даже добровольно-принудительные, всегда были с языческими богами; из всей же ангельской братии она признавала одного дьявола, отношения с которым сложно было назвать нормальными.
Повернув голову, женщина посмотрела на своего спутника, и по лицу того было отчётливо видно, в каком гробу и в каких белых тапочках он видал своего родственника. Крепкой братской любви, судя по-всему, детям Иеговы при творении выдать забыли, положив вместо неё нездоровые амбиции.

Пристально осмотрев серебристые крылья ещё раз, пташка задержалась долгим проникновенным взглядом на чужом лице, а после, точно неудовлетворённая тем, что узрела, весьма выразительно скривилась. Этот чёртов цирк определённо не лучшим образом действовал ей на нервы.
Холл ненавидела, когда её делали актрисой погорелого театра, игравшую пятый фонарный столб во втором ряду. Одно дело — ассистировать по доброй воле, а другое — когда тебя в наглую запрягают в ярмо. Даже безграничная доброта пташки на этом обычно заканчивалась.
— А теперь коронный вопрос: чего тебе от меня-то надо? — Поинтересовалась она голосом, лишённым всякой эмоциональной окраски.

Танагарианка вздохнула, ощутив тяжёлую руку у себя на плече, глянула на дьявола, потом кивнула, показывая, что поняла его. Да, пожалуй, кидаться с места в карьер не стоило; в конце концов, учитывая, как началась эта милая встреча, закончить её могло понадобиться дракой. Быть спокойной, как скала, в подобных декорациях не грозило даже до крайности терпеливой Сандерс: пышущий пафосом и самолюбованием ключник явно намеревался довести семейное воссоединение до рукоприкладства.
Больше всего её, пожалуй, и удивляло то, что на брата Метатрон не обращал внимания. Не подчёркнутым игнорированием, а просто будто бы не замечал. Конечно, можно было предположить, что заявился ангел лично к ней, но зачем? Она, не имевшая власти над собственной душой, никогда не представляла собой интереса для творений Божьих.
По крайней мере, раньше.
— У меня с собой нет булавы, — посетовала жрица, — если ему чем и достанется, так только по морде рюкзаком, чтобы перестал нести пафосную чушь и перешёл в режим нормального функционирования.

Однако безумие всё набирало обороты.
По остроскулому лицу Шаиры скользнула тень изумления, мгновение спустя сменившаяся скептицизмом. Ну да, конечно. С таким же успехом она могла бы оказаться неучтённой дочкой Люцифера, которому что-то стало скучно, и пошёл он погулять по земле в поисках временного развлечения. Хотя нет, это было даже вероятнее; князь тьмы хотя бы был симпатичный. Какая несчастная женщина могла бы с этим лечь в одну постель, оставалось большой загадкой. У него на лбу было отпечатано, что всякая связь, помимо той, что в мозг, греховна, а он не может позволить себе такое пятно на репутации.
— Ты спятил, если вообще когда-то был в своём уме. Я всегда была дочерью богов, и никаких ангелов мимо моего рождения не пробегало. У тебя очевидно сбоит ДНК-текст, попробуй перепроверить реагенты, — убеждённо произнесла Орлица и перевела потемневший взгляд на дьявола, выглядевшего примерно так же восторженно, как она сама. — Сэмюел, смерть вообще может отшибить у ангела память и мозги до таких масштабов? Он же очевидно не в себе. Я не имею и никогда не имела никакого отношения к этому… Всему.
Сильные пальцы сжали тонкую кость рога ещё крепче, и тот вдруг издал едва слышный хруст, точно от такого давления собирался попросту лопнуть.
— Не смей! — Резко и как-то тонко крикнул ангел, делая ещё один шаг вперёд.
Шаира, изумлённо моргнув, резво отпрыгнула в сторону, легко, скользя почти над песком, отступила назад. Белоснежное крыло, опасно прошелестев маховыми перьями, способными на замахе легко рубить конечности, взмыло и опало, укрывая свою хозяйку, точно щит. Что именно эта полоумная тварь от неё хотела, пташке так до конца и не было понятно, и, более того, Сандерс твёрдо была уверена, что использовать её как сосуд вряд ли возможно, потому что насчёт своего родства Метатрон глубоко заблуждается, но проверять не торопилась. Сама перспектива контакта с мертвяком её как-то не прельщала.

Шаира открыла было рот, потом закрыла, не в силах ничего сказать. Происходящее отдавало дурным запахом дешёвой водки, потому что поверить в реальность этого всего было невозможно. Куда более прозаично выглядели алкогольные галлюцинации, навеянные весёлым пятничным призраком и наутро должные вылиться в похмелье. Одна проблема: изменённый N-металлом организм танагарианки в принципе был не способен дойти до такого состояния опьянения, что определённым образом мешало надеяться на чудесное пробуждение.
Непонятно было, чего хотелось больше — сбежать или упасть в обморок. Возможно, сначала сбежать, а потом упасть, чтобы никто не видел. Рыжая сглотнула. В голове было примерно так же пусто, как у Метатрона — в глазах, не выражавших ровным счётом ничего; она сильно сжала пальцы, ногтями впиваясь в собственные ладони. Это немного отрезвляло.
Может быть, стоило не слушать этот возвышенный бред, но оторваться было сложно.
Странное чувство, что её засасывает в какое-то болото, не отпускало женщину.

Чудесная история дальше повествовала о том, что в результате интереса Херу — вот в это Орлица, в общем-то, будучи жрицей небесной богини, охотно верила, памятуя о её ветреном непостоянстве, — родилась прекрасная девочка, но где-то в этот момент, выходит, гордыня снова возобладала над разумом неудавшегося папаши, и дочь было в принудительном порядке решено сбагрить куда-нибудь подальше. Мать смогла только отстоять себе своё дитя в роли жрицы; вот тут та и всплыла загадка, не одно столетие мучившая Холл: обречённая помнить всё сквозь времена и события, сквозь магию и изменения реальностей, он не помнила ровным счётом ничего из собственного детства, но теперь было понятно, что его просто подправили, как лишний, ненужный кусок. И оставили, решив посмотреть, что будет.
Может быть, и Сет со своим жрецом, милостью которого они с супругом там и остались запертыми в колесе Сансары, был предрешён и не случаен.

Женщина посерела лицом. И без того всегда бледная, что лишь оттенялось густой медью её волос, Сандерс походила сейчас на карандашный набросок по листу медленно приходившей в свои права ночи. Сознание её, в отведённый ему бесконечный срок жизни видевшее и пережившее множество странных событий, сейчас начисто отказывалось воспринимать реальность.
Да, если вдуматься, наверное, это много объясняло, но сказать, что сам факт родства с Эдемом вызывал в ней восторг, было не просто сложно; нет, полностью невозможно. Это выбивалось из той стройной картины мира, к которой воительница привыкла и которая её полностью устраивала. Тут же клубок родственных связей запутывался до такого состояния, когда легче было располосовать его ножом, чем распустить.
Она села прямо на песок, подогнув ноги под себя по-турецки, поднесла ладони к лицу, закрывая глаза. Белые крылья безвольно лежали на тёплом песке.
— По-моему, кто-то из нас сошёл с ума, — голос женщины звучал глухо и тоскливо, — может быть, мы все сошли с ума, и это у нас массовый психоз. Немыслимо.

Шаира не видела, как бледнеющий силуэт мёртвого ангела растворился: сквозь неплотно прижатые ладони она рассмотрела только ослепительную вспышку, а после всё стихло. Сильная рука дьявола, опустившегося с ней рядом, потянула к себе рог; воительница не сопротивлялась, даже не попытавшись забрать вещицу, лежавшую на коленях, и пальцы павшего с хрустом доломали тонкую кость.
Танагарианка тыльной стороной ладони отёрла лицо. Зелёные глаза её, топкие, как болотная трясина, поблёскивали, но рыдать в чьём-либо присутствии она всё ещё считала ниже своего достоинства. В конце концов, ну подумаешь, семейное воссоединение спустя четыре с половиной тысячи лет в антураже неудавшейся попытки вселения в тело.
Несмотря на то, что Сандерс была женщиной добродетельной и доверчивой, наличие моральных уродов она отрицать не могла, хоть до последнего и верила, что каждому возможно исправиться: просто некоторые намеренно этот шанс упускали. Вздохнув, пташка послушно поднялась на ноги, опираясь на подставленное мужское плечо, рассеянно мазнула его оперением, складывая крыла за спиной. Ей было всё равно, куда идти; на данный момент самостоятельность и трезвость в оценке ситуации ушли у археолога к одинаковому нулю, плавно приближаясь к вечной мерзлоте. Хотелось то ли прилечь, то ли чаю выпить, то ли повеситься.
Вечер удался на славу, нельзя было этого не признать.

Голос ангела, бархатистый, спокойный, вывел её из транса: женщина, пару раз встряхнувшись, точно кошка, покрутила головой, осматриваясь, потом словно бы поняла, что она где-то безнадёжно далёко от своего шатра, разбитого в Египте… И тут же остыла к этой мысли.
— Да, пожалуй, — бледно улыбнулась Орлица, посмотрев как будто сквозь бокалы, — на трезвую голову я отказываюсь верить в реальность всего происходящего. Метатрон, Херу, Эдем, ангелы, боги, древние артефакты — это всё похоже на какой-то не очень достоверный роман по историческим мотивам, если честно. Даже не знаю, что меня поражает больше: то, что он заблаговременно засунул в этот чёртов тайник рог, или то, что решил встретить меня через четыре тысячи лет. Нет, Сэмюел, ты не прав. Кто-то из нас точно сошёл с ума.
Вытянув ноги, она несколько мгновений пристально разглядывала свои тяжёлые ботинки, потом склонилась и стала распускать на них шнуровку. Аккуратно отставив обувь, Шая с ногами забралась на диван, подтянув колени к груди, обняла их обеими руками — чёрт с ними, с приличиями, вряд ли герцога ада вообще что-то может шокировать, с его-то жизненным опытом.

Рыжая вздохнула. Эмоции отчаянно рвались наружу.
— Наверное, мне надо просто как-то пережить эту мысль. Прежде я никогда не задумывалась о самом факте наличия у себя родителей. Нет, понятно, что меня кто-то родил, — она хрипловато рассмеялась, — не из глины и песка же меня слепили, но всё, что я помню точно, это храм, при котором жила. Хотя никогда не считала себя сиротой. А тут такие… Потрясающие подробности… Быть названой дочерью богов как-то проще в ощущении бескрайности вселенной.

Чая не хотелось, да и платки, в общем-то, не понадобились; на всякий случай женщина взяла себе один, если вдруг нервный срыв всё же вежливо постучится в двери сознания и сообщит, что станция конечная, но очень скоро обнаружила себя складывающей журавлика. Вернувшийся в, можно сказать, штатском павший застал её сосредоточенно разглаживающей бумажной птичке шею.
На прикосновение к своим волосам Орлица вскинула голову — ей стало просто любопытно, и краем глаза археолог заметила золотистые искры, таявшие на мужской ладони; судя по слегка задумчивому виду дьявола, он нашёл подтверждение всей той ереси, которую выплеснул им пытавшийся спастись от заслуженного пинка Метатрон. Это утешало. По крайней мере, выходило, что ключнику Бога это не примерещилось в его весьма крепко обосновавшейся шизофрении.
— Ты там нимб ищешь, что ли? Думаю, при учёте количества крови у меня на руках, это не самое актуальное занятие, хоть и льстит моему самолюбию, — чуть улыбнулась танагарианка.
Отложив журавлика на диван рядом, она приняла из чужой руки фужер, вдохнула аромат. Алкоголь приятно тянул виноградом и каким-то лёгким ароматом сожжённых трав.

Помедлив чуть, воительница кивнула. Серебристый её голос, певучий и мягкий, звенел в спокойной тишине кабинета переливом ручья:
— Думаю, что ничего, в этом ты прав. Надеюсь, что он больше не вернётся; Херу же всегда была мне матерью, хоть я и не знала о том, что во мне течёт её кровь. Просто всё равно ощущение такое, что меня стукнули пыльным пешком по голове. Наверное, после известия о проклятии Сета это вторая самая неожиданная вещь в жизни со времён моего рождения. — Она запнулась, коснулась пальцами тёмных волос герцога ада. — Я рада, что ты пришёл.
Свои густые косы Сандерс распустила, и медный водопад хлынул ей на плечи и белое оперение. Вскоре воительница разделась, сняв с себя плотную рубашку терракотового цвета и оставшись только в лёгкой однотонной футболке; поза её наконец стала открытой — пташка сложила ноги по-турецки, расслабила крылья, на сгибах которых улеглись перья.
— Мне… Странно, — наконец подобрала она правильное слово, — да, пожалуй, так. Странно. Я живу долго, у меня тоже были дети. Слава богам, они не унаследовали наше с мужем проклятие, поэтому прожили обычную человеческую жизнь. Но мне сложно вообразить, что должно быть в голове, чтобы начать искать своего собственного ребёнка спустя четыре тысячи лет. Нет, я не то, чтобы претендовала на его общество, но просто — за что? Вселиться… Хах. Точкой респауна для спятившего ангела мне ещё точно быть не приходилось. Новые горизонты, воистину.
Шаира отпила вина, осторожно держа бокал; терпкий огненный комок прокатился по гортани, согрев изнутри, и женщина зажмурилась, чувствуя, как злые когти какой-то застарелой, детской обиды, сжавшиеся на сердце, разжались. В голове приятно зашумело; рыжая сделала ещё пару глотков, усиливая чувство глубокого безразличия к реальности.
В кабинете, пахнувшем сигаретным дымом, было спокойно.

Отредактировано Shiera Sanders-Hall (2017-04-20 09:50:41)

Алкоголь и впрямь был необычайно крепок не только для вина, но вообще для спирта; спокойно могущая пить виски стаканами и не испытывать от этого никаких неудобств, Шаира чувствовала, что уже захмелела, лишь едва его пригубив. С другой стороны, отрицать правоту Белиала в необходимости было нельзя. Несмотря на то, что никаких ответов алкоголь не давал, он просто стирал часть реальности, позволяя забыть вопрос. Откровения Метатрона подёрнулись сероватой дымкой тумана; как и всё, что происходило с ней, Орлица никогда не смогла бы забыть этот увлекательный вечер, но она позволила подсознанию размыть его, отодвинуть прочь.
— В нашей вселенной сходить с ума — это что-то вроде общепринятого развлечения, когда надо заполнить свободное время. Хотя иногда я думаю, что оставаться в этих условиях нормальным куда менее расчётливый шаг, чем смотреть на происходящее сквозь призму весёлого безумия. Это должно неплохо смещать фокус проблем. Вторым самым популярным развлечением является смерть, желательно в наиболее героических декорациях. — Она помолчала, допивая вино, поставила опустевший бокал на столик рядом с бутылками, задумалась. Голос её зазвучал вновь довольно неожиданно: — Почему Творец вернулся? По твоим словам выходило, что он мёртв надолго и в некотором роде вообще безнадёжно. Переродился? Собрал сам себя? На самом деле, вообще не умирал? Мне сложно понять происходящее в рамках сущности подобного масштаба.

Воительница усмехнулась, не слишком весело, но уже и не так мёртво, как пару минут назад. В конце концов, найти семью — не потерять, и отдельно неудавшиеся родственники с лихвой компенсировались другими. Сам факт родства с дьяволом не пугал бывшую княжну; удивительным образом сочетавшая в себе женскую мягкость и чистейшую доброту, она не видела зла в других.
Это было даже немного забавно, пожалуй. По крайней мере, выводило их совместное стремление вляпаться в одни неприятности на новый уровень.
Горячие женские пальцы вновь прошлись по тёмным волосам павшего ангела; похоже, что задумавшаяся Сандерс не отдавала себе отчёта, и тело жило будто бы само по себе. Картер нередко так же сидел в ногах у супруги, откинувшись спиной на её колени, и приятное тепло демона возвращало её воспоминания к вечному островку зыбкого спокойствия, поделённого на двоих.
— Все мы не безгрешны, в общем-то. Моя материнская биография знатно покривела после рождения и особенно — после взросления Гектора. Из всех моих детей младший оказался самым сложным… Не знаю, что именно случилось, Морфей ли вмешался, который в последствии переродился в Даниэле, или просто звёзды сошлись неудачно, но у нас как-то сразу всё было плохо. Начиная с момента, когда Гектор унаследовал наше проклятие, затем — когда взял себе личность Серебряного Скорпиона, и заканчивая его приобретением шлема Набу. Где он сейчас, не имею никакого понятия; больше двадцати лет назад он ушёл вместе с Ипполитой. Может, переродился. Может, ушёл навсегда. Мне найти его не удалось. Нальёшь ещё?

Хорошо, что вино на момент красивой истории, которую приоткрыл ей павший ангел, у Сандерс закончилось. Поперхнуться от божественного откровения и умереть в аду было бы неловко.
Хотя, надо признать, в её практике такого ещё не было, что можно было бы счесть некоторым упущением. Ну там, ещё не каждый из возможных вариантов выпадал… Возможно, когда уникальные способы умереть закончатся, вселенная утомится и отстанет от них с Картером.
Но сейчас речь шла не о том. Колесо Сансары в подобных декорациях казалось наименьшей из существующих проблем.
— О, — только и выдохнула женщина, осмыслив всю глубину происходящего.
Творец, который, если принять во внимание свежие откровения неудавшегося папаши, приходился ей родным дедом (вот об этом Шаира старалась не думать, потому что чувствовать себя простой смертной женщиной, пусть и не совсем обычной, было значительно уютнее), был и впрямь тем ещё массовиком-затейником, и конкурсы у него тоже были весьма интересные. Не очень приятные для окружающих, но зато масштабные. С принудительным участием всех тех, кто имел несчастье оказаться поблизости.
Орлица задумалась, чуть прищурившись и глядя куда-то в пустоту.
— Я тоже не видела апокалипсиса… Обычно концы света я вижу отчётливо. Но что дальше? Вы с братом отправите Бога обратно на перерождение, чтобы в следующей версии у него включилось сострадание? Фантасмагория какая-то.
Пташка вздохнула. Размах историй, в которые она впутывалась, стремительно вырастал от общемирового до вселенского, и не то, чтобы это было слишком радостным открытием. Она, как и прежде, хотела только спокойной жизни, хотя бы одной из бессчётного множества, но у мироздания явно были какие-то другие планы.

Ладно. Об этом тоже стоило подумать.
— Я бы хотела. — Она надолго замолчала, вращая в длинных пальцах бокал, потом тряхнула головой, разметав по кабинету запах своих волос, отдающий травами и дымом. — Но нет. Не нужно его искать, не нужно вмешиваться в его судьбу. Я люблю Гектора, я всегда любила его, несмотря ни на что, как и всех своих детей, и я уважаю его выбор. Он с женой захотел уйти… Это его право. Пусть так и будет.
Она засмеялась, легко и беззлобно, рассыпав свой смех, точно жемчужины с порванной нити. Отсалютовав бокалом, Орлица глотнула вина, коснулась плеча дьявола тёплой ладонью.
— Прости, Сэмюел, это и правда забавно, весь этот клубок родственных связей. Он больше похож на морской узел. Выходит, что я прихожусь племянницей тебе и двоюродной бабкой Смерти, и впрямь. Да… Да, всё правильно, Даниель Холл — мой внук, в котором переродился Морфей. Мы, впрочем, очень давно не виделись. Я не уверена, что он вообще может проявить интерес хоть к чему-то, что происходит вокруг него. Смерть…
Женщина повела белым крылом лёгким, стремительным движением, обдав герцога ада лёгким порывом воздуха.
— Смерть, думаю, должна быть очень хорошей. Она всегда представлялась мне последней ступенью милосердия из всех существующих.

Воительница вновь поднесла бокал к губам. Ей доводилось пить со многими, но не в аду, оккупировав герцогский диван. И, что странно, это уже не казалось нелепым или безумным; так, казалось, было всегда. Впервые за очень много лет рядом со жрицей оказался кто-то старший и понимающий, кто не был её супругом, и кто слушал и хотел услышать не из вежливости.
Под градусом необъятность сил сына Господня танагарианку уже тоже не пугала; женщина принимала этот факт как данность. Так просто было.
— Интересно, Он-то сам не путается в слоях своей интриги, — задумчиво протянула Орлица, — подстроить смерть чужими руками, чтобы возродиться, чтобы вновь умереть, уже от других рук… Мне всегда чудилась в нашей вселенной склонность к садомазохизму; кажется, это от Творца.

Тёплые пальцы женщины продолжали путаться в волосах дьявола; она стянула с них резинку. Её, кажется, просто успокаивало это нехитрое действие.
— Мне странно говорить о семье, — судя по тому, как охотно говорила обычно тихая, предпочитающая быть незаметной Шаира, алкоголя в ней было уже немало. — По сути, у меня её никогда не было; мы с Картером есть друг у друга… И, пожалуй, всё. В моих земных рождениях были родители, были порой сёстры или братья, но они всегда оставались где-то там, сбоку, они были и их не было одновременно. Такие себе родственники Шредингера, мечта интроверта. Они и сами понимали, что я — не их. Детей я любила, но они уходили со временем, мы же оставались, чтобы смотреть на смену эпох. Ощущение того, что я, оказывается, не одна… Оно непривычно.

Орлица опустила тёмные ресницы, улыбаясь нежной, тёплой улыбкой. Ей было знакомо это чувство: так она сама мыслила о своём супруге. Смерть, что любит весь мир — для кого-то иного эта сентенция могла показаться не просто нелепой, но злой шуткой; только не для дочери Херу. Она умирала слишком часто. Она знала, что Смерть приносит лишь покой, умаляя всю боль земную.
Она чувствовала это на себе, раз за разом падая в объятия Вечной, точно к матери, и в ней находя утешение.
— Должно быть, Смерть знает меня лучше, чем я её. Однако это кажется правильным. Ведь смерть — это всегда новое рождение, и кому, как не ей, держать за руку вновь приходящих в мир?

Подавшись вперёд, Сандерс на мгновение накрыла павшего ангела своими крыльями, руками обняла его за шею: белоснежное оперение отблёскивало в тусклом свете. В этих объятиях не было даже отблеска влечения к красивому мужчине, к иному кроме того, кому она принадлежала от начала своей жизни, но он нравился пташке, и с ним было хорошо.
— Думаю, что мы встречались раньше, — тихо произнесла рыжая, — я даже уверена в этом. Может быть, теперь, зная ещё один кусочек самой себя, я вспомню об этом, протянув узнавание сквозь прошлое. Интересно, почему Судьба столкнул нас с правдой только теперь. Я много раз убеждалась в том, что случайностей на самом деле нет, и всё, что происходит, всё зачем-то. Просто сразу сложно понять, зачем.

Сандерс, кажется, в самом деле увлёк разговор о Боге. Язычница, пронёсшая свою веру сквозь тысячелетия, она никогда не интересовалась Им, а теперь вдруг поняла, что все забавы Та-Кемета, Асгарда и прочих Навей не стояли рядом с увлекательной жизнью Серебряного Града. Боги были честнее в своих стремлениях: они никогда не скрывали, что своими высокими моральными качествами не отличаются от смертных.
— Бог, нарушающий законы, которые сам придумал — очень тонко. С другой стороны, это решает вопрос парадокса с камнем и Богом: поднять неподъёмное дорого стоит. Мне удивительно другое: ведь Он же лучше других знает, что расплата приходит; так зачем Ему ломать существующий порядок? Это уже не спишешь на буйное помешательство.
Опустевший бокал рыжая отставила на пол, решив, что покуда с неё хватит. В голове уже и так шумело; алкоголь смыл тревоги да тоску, смыл и тень, вечно лежавшую на лице жрицы.

— Да мы с Картером, в общем-то, тоже не самые тихие люди в этой вселенной, — беззлобно усмехнулась женщина. — Наши боги согласятся.
Шаира прикрыла глаза, уткнувшись лицом в густые тёмные волосы герцога ада. Она всё ещё улыбалась, тепло и нежно; от своей богини унаследовав удивительную женскую мягкость нрава, Орлица всегда тянулась к окружающим. В её тёплых прикосновениях никогда не было фальши, в своих выражениях привязанности или благодарности она просто поступала, как чувствовала — как и Хатхор, расстилавшаяся над миром небесной синевой, воительница любила всё живое безусловно и чисто, не делая разницы между смертными и существами иного порядка.
Больше всего по этому поводу всегда негодовал Ястреб. Он был слишком собственником, чтобы даже на эту малость уступать супругу кому-то ещё; возможно, именно потому в его присутствии Сандерс была куда незаметнее, чем наедине. Любовь требует жертв порой не меньше, чем ненависть.
— Я думала, что демиург один, — искренне удивилась воительница, — в том смысле, что сила Творца неделима и переходит лишь к одному из Его наследников в полной мере. Выходит, это не так, и тех, кто может сравниться с Ним, много?

Кипельно-белые крыла щекотали дьявола лёгкой мягкостью лебяжьего пуха. Голубоватые искры, сыпавшиеся с перьев, давали немного притягательно-потустороннего света.
— Но ведь мы с мужем меняемся… Близкие перерождения начались лишь в последние двести лет. До этого мы рождались в разных культурах, в разных народах и даже в разных расах: порой вселенная вовсе выкидывала нас на Танагар. Хотя, наверное, тебе не составило бы труда узнать души… Честно говоря, эта загадка удивляет меня не меньше, чем собственное отсутствующее детство. Точно можно сказать, что я была как минимум в двух эпохах рядом с тобой: я помню короля Артура в период его владычества и я помню нацистскую Германию во времена Второй Мировой; мы… JSA — мы были на линии фронта в Западной Европе. Если мы прямо встретились в самом деле впервые, то это удивительно. Возможно, до поры-до времени я не нужна была мирозданию в новой роли, а встреча с тобой была бы опасна.

Чёрные зрачки Шаиры расширились, почти закрыв собой густо-зелёную радужку, хотя она не отвела глаз; но почему-то в этот раз ничего не произошло. Жернова, через которую её душу едва не смололо однажды, словно бы пропали, и всё, что видела женщина — серо-стальной блеск чужого взгляда и усталость, в нём притаившуюся. Сейчас, здесь, в это короткое мгновение дьявол словно и не был метасущностью размаха всей вселенной; просто обычный — почти — мужчина, утомлённый не слишком-то хорошо складывающейся жизнью, что кипела вокруг.
На языке Сандерс вертелся вопрос о том, что случилось с Михаилом и от кого первый средь архангелов вообще умудрился прижить себе дочь, но она так и не решилась его задать. В конце концов, едва ли это кармическое знание могло что-то ей дать: ни Михаила, ни Эллейн она никогда не знала и крайне сомневалась, что узнает в скором времени. В общем-то, крылатая валькирия вполне трезво оценивала своё место в махине вселенной и понимала, что является лишь песчинкой на колесе времени; сильным мира сего и без того забот хватает.
— Думаю, что как-нибудь в другой раз. Не похоже, чтобы сейчас я смогла осознать что-нибудь столь сложное, — негромко засмеявшись, честно признала рыжая. — Для меня вино оказалось крепковатым.
Даже когда они в последний раз целенаправленно пили со Стрелой, такого эффекта добиться не удалось; хмель тогда выветривался из неё слишком быстро. Танагарианка потянулась, поведя лопатками; крылья, распрямившиеся на сгибе, заняли едва ли не половину кабинета.

Новую мысль, подброшенную собеседником, княжна покатала в голове, осматривая со всех сторон. Ни с одной не впечатлилась.
— Мультивселенная, надо признать, вообще не слишком надёжная вещь, судя по тому, как часто она хочет покончить жизнь самоубийством. Хотя сам факт чего-то более могущественного, чем Творец, тоже не особенно легко осознать.
Соскользнув на пол, женщина устроилась рядом с Белиалом, тихая, как кошка, которая, будучи совершенной бесшумной, всё равно умудряется оставить тёплый след своего присутствия. Слишком крепкий для смертной алкоголь полностью затопил её сознание, и сейчас Орлице сложно было понять, где заканчивается реальность и начинается её собственная полудрёма, навеянная теплом да вином.
Она пару раз тряхнула головой, но мир всё равно плыл, медленно и неотвратимо.

— Учитывая всё то, что происходит вокруг меня в последние так лет пятнадцать, я ставлю на то, что это будет такой ответ, который никто из нас не смог бы предположить даже в наркотическом бреду. Моя жизнь явно не хочет больше идти по пути накатанному и ищет какой-нибудь такой поворот, который ещё никто до этого не открыл. Возможно, Судьба на мне оттачивает свою фантазию.
Точно молодое деревце — в шторм прислонившись к плечу павшего ангела, воительница прикрыла глаза, укрывшись одним из своих крыл, точно плащом, и затихла. Безрадостные воспоминания о неудавшемся отце и его откровениях потускнели, ушли, став просто частью прошлого, на которую не стоит обращать внимания.
Судя по спокойному дыханию жрицы, она и впрямь уснула.